Итак, подводя итого кошачьего ликбеза, выясняем, что: твоя подруга – пантера Багира

Черная пантера-аристократка. Умна, грациозна, пластична. Бесстрашна и хитра. Согласно книге Киплинга Багира - самец, однако в классическом русском переводе «Маугли», а также в советском мульфильме «Маугли», Багира - женского пола. Багира родилась в неволе в зверинце раджи, и после смерти матери начала тосковать по свободе. Когда она достаточно выросла и стала сильной, то смогла сломать замок клетки и сбежать в джунгли, где благодаря своей хитрости и проворности завоевала уважение всех зверей, кроме тигра Шер-Хана. Всё это Багира однажды рассказывает Маугли, и никто, кроме него, не знает, что когда-то она сидела на цепи

Пройти тест

---

лучше бы не перечитывала

---

говорят один из самых страшных его рассказов. Прочитала. Не втюхала. Надо перечитать. Но про червей все же бррр

Франц Кафка. Сельский врач
Я был в крайнем затруднении; надо было срочно выезжать; в деревне за десять миль ждал меня тяжелобольной; на всем пространстве между ним и мною мела непроглядная вьюга; у меня имелась повозка, легкая, на высоких колесах, как раз то, что нужно для наших сельских дорог; запахнувшись в шубу, с саквояжиком в руке, я стоял среди двора, готовый ехать; но лошади, лошади у меня не было! Моя собственная лошадка, не выдержав тягот и лишений этой суровой зимы, околела прошлой ночью; служанка бросилась в деревню поискать, не даст ли мне кто коня; безнадежная попытка, как я и предвидел, — и все гуще заносимый снегом и все больше цепенея в неподвижности, я бесцельно стоял и ждал. Но вот и служанка, одна; она еще в воротах помахала мне фонарем; ну еще бы, сейчас да в такую дорогу разве кто одолжит мне лошадь! Я еще раз прошелся по двору, но так ничего и не придумал; озабоченный, я по рассеянности толкнул ногой шаткую дверцу, ведущую в заброшенный свиной хлев. Она открылась и захлопала на петлях. Из хлева понесло теплом и словно бы лошадиным духом. Тусклый фонарь качался на веревке, подвешенной к потолку. В низеньком чуланчике, согнувшись в три погибели, сидел какой-то дюжий малый, он повернулся и уставил на меня свои голубые глаза.

— Прикажете запрягать? — спросил он, выползая на четвереньках.

Я не знал, что ответить, и только нагнулся поглядеть, нет ли там еще чего. Служанка стояла рядом.

— Богачу и невдомек, что у него припасено в хозяйстве, — сказала она, и оба мы засмеялись.

— Э-гей, Братец, э-гей, Сестричка! — крикнул конюх, и два могучих коня, прижав ноги к брюху и клоня точеные головы, как это делают верблюды, играя крутыми боками, едва-едва друг за дружкой протиснулись в дверной проем. И сразу же выпрямились на. высоких ногах;

от их лоснящейся шерсти валил густой пар.

— Помоги ему, — сказал я, и услужливая девушка поспешила подать конюху сбрую.

Но едва она подошла, как он обхватил ее и прижался лицом к ее лицу. Девушка вскрикнула и бросилась ко мне; на щеке ее красными рубцами отпечатались два ряда зубов.

— Ах, скотина! — крикнул я в ярости. — Кнута захотел?

И тут же спохватился, что этот человек мне совсем незнаком, что я не знаю, откуда он взялся, и что он сам вызвался мне помочь, когда все другие отказались. Словно угадав мои мысли, конюх пропустил угрозу мимо ушей и, все еще занятый лошадьми, на мгновение обернулся ко мне.

— Садитесь, — сказал он; и в самом деле, все готово. На такой отличной упряжке, как я замечаю, мне еще не приходилось выезжать, и я охотно сажусь.

— Править буду я сам, ты не знаешь дороги, — заявляю я.

— А как же, я и не поеду с вами, — говорит он, — останусь с Розой.

— Нет! — вскричала Роза и в страшном предчувствии своей неотвратимой участи кинулась в дом; я слышу, как бренчит цепочка, которой она закладывает дверь, слышу, как щелкает замок; вижу, как, скрываясь от погони, она тушит огонь в прихожей, а затем и в других комнатах.

— Ты едешь со мной, — говорю я конюху, — или я откажусь от поездки, как она ни нужна. Уж не вообразил ли ты, что я отдам девушку в уплату за услугу?

— Эй, залетные! — крикнул он, хлопнул в ладоши и повозку помчало, как несет щепку быстрым течением; я еще слышу, как дверь дома трещит и рассыпается под ударами конюха, и тут равномерный пронзительный свист оглушает все мои чувства, наполняя глаза и уши. Но это длится лишь мгновение; не успеваю оглянуться, как я уже у цели, словно ворота моей усадьбы открываются прямо во двор больного; лошади стоят смирно; вьюга утихла; светит луна; отец и мать больного выходят мне навстречу; за ними бежит его сестра, меня чуть ли не на руках выносят из повозки; я не понимаю их сбивчивых объяснений; в комнате больного нечем дышать; щелястая печь дымит; я решаю открыть окно, но сперва хочу осмотреть больного. Это худенький мальчик, без рубашки, температура нормальная, не высокая и не низкая, глаза пустые, он высовывается из-под пуховой перинки, обнимает меня за шею и шепчет на ухо:

— Доктор, позволь мне умереть.

Я оглядываюсь; никто этого не слышал; родители стоят молча, понурясь и ждут моего приговора; сестра принесла стул для саквояжика. Я открываю его и роюсь в инструментах; мальчик поминутно тянется ко мне рукой с кровати, напоминая о своей просьбе; я беру пинцет, проверяю его при свете свечи и кладу обратно. «Да, — думаю я в кощунственном исступлении, — именно в таких случаях приходят на помощь боги, они посылают нужную тебе лошадь, а заодно впопыхах вторую, и уже без всякой нужды разоряются на конюха...» И только тут вспоминаю Розу; что делать, как спасти ее, как вытащить из-под этого конюха — в десяти милях от дома, с лошадьми, в которых сам черт вселился? С лошадьми, которые каким-то образом ослабили постромки, а теперь неведомо как распахнули снаружи окна; обе просунули головы в комнату и, невзирая на переполох во всем семействе, разглядывают больного. «Сейчас же еду домой», — решаю я, словно лошади меня зовут, но позволяю сестре больного, которой кажется, что я оглушен духотой, снять с меня шубу. Передо мной ставят стаканчик рому, старик треплет меня по плечу — столь великая жертва дает ему право на фамильярность. Я качаю головой; от предстоящего разговора с этим утлым старичком меня заранее мутит; только поэтому предпочитаю я не пить. Мать стоит у постели и манит меня; я послушно прикладываю голову к груди больного, — между тем как одна из лошадей звонко ржет, задрав морду к потолку, — и мальчик вздрагивает от прикосновения моей мокрой бороды. Все так, как я и предвидел: мальчик здоров, разве что слегка малокровен, заботливая мамаша чересчур усердно накачивает его кофе; тем не менее он здоров, следовало бы тумаком гнать его из постели. Но я не берусь никого воспитывать, пусть валяется! Я назначен сюда районными властями и честно тружусь, можно даже сказать — через край. Хоть мне платят гроши, я охотно, не щадя себя, помогаю бедным. А тут еще забота о Розе, мальчик, пожалуй, прав, да и мне впору умереть. Что мне делать здесь этой нескончаемой зимой?! Лошадь моя пала, и никто в деревне не одолжит мне свою. Приходится в свинарнике добывать себе упряжку; не подвернись мне эти лошади, я поскакал бы на свиньях. Вот как обстоит дело! Я киваю семейству. Они не знают о моих горестях, а расскажи им — не поверят. Рецепты выписывать нетрудно, трудно сговориться с людьми. Что ж, пора кончать визит, снова меня зря потревожили, ну да мне не привыкать стать, при помощи моего ночного колокольчика меня терзает вся округа, а на этот раз пришлось поступиться даже Розой, этой милой девушкой, — сколько лет она у меня в доме, а я ее едва замечал — нет, эта жертва чересчур велика, и я пускаю в ход самые изощренные доводы, чтобы как-то себя урезонить и не наброситься на людей, которые при всем желании не могут вернуть мне Розу. Но когда я захлопываю саквояжик и кивком прошу подать мне шубу, между тем как семейство стоит и ждет — отец обнюхивает, стаканчик рома, он все еще держит его в руке, мать, по-видимому глубоко разочарованная — но чего, собственно, хотят эти люди? — со слезами на глазах кусает губы, а сестра помахивает полотенцем, насквозь пропитанным кровью, — у меня возникает сомнение, а не болен ли в самом деле мальчик? Я подхожу, он улыбается мне навстречу, словно я несу ему крепчайшего бульону, — ах, а теперь заржали обе лошади, возможно, они призваны свыше наставить меня при осмотре больного — и тут я вижу: мальчик действительно болен. На правом боку, в области бедра, у него открытая рана в ладонь величиной. Отливая всеми оттенками розового, темная в глубине и постепенно светлея к краям, с мелко-пупырчатой тканью и неравномерными сгустками крови, она зияет, как рудничный карьер. Но это лишь на расстоянии. Вблизи я вижу, что у больного осложнение. Тут такое творится, что только руками разведешь. Черви длиной и толщиной в мизинец, розовые, да еще и вымазанные в крови, копошатся в глубине раны, извиваясь на своих многочисленных ножках и поднимая к свету белые головки. Бедный мальчик, тебе нельзя помочь! Я обнаружил у тебя большую рану; этот пагубный цветок на бедре станет твоей гибелью. Все семейство счастливо, оно видит, что я не бездействую; сестра докладывает это матери, мать — отцу, отец — соседям, видно, как в лучах луны они на цыпочках, балансируя распростертыми руками, тянутся в открытые двери.

— Ты спасешь меня? — рыдая, шепчет мальчик, потрясенный ужасным видом этих тварей в его ране.

Таковы люди в наших краях. Они требуют от врача невозможного. Старую веру они утратили, священник заперся у себя в четырех стенах и рвет в клочья церковные облачения; нынче ждут чудес от врача, от слабых рук хирурга. Что ж, как вам угодно, сам я в святые не напрашивался; хотите принести меня в жертву своей вере — я и на это готов; да и на что могу я надеяться, я, старый сельский врач, лишившийся своей служанки? Все в сборе, семья и старейшины деревни, они раздевают меня; хор школьников во главе с учителем выстраивается перед домом и на самую незатейливую мелодию поет:

Разденьте его, и он исцелит,

А не исцелит, так убейте!

Ведь это врач, всего лишь врач...

И вот я перед ними нагой; запустив пальцы в бороду, спокойно, со склоненной головою, гляжу я на этих людей. Ничто меня не трогает, я чувствую себя выше их и радуюсь своему превосходству, хоть мне от него не легче, так как они берут меня за голову и за ноги и относят в постель. К стене, с той стороны, где рана, кладут меня. А потом все выходят из комнаты; дверь закрывается; пение смолкает; тучи заволакивают луну; я лежу под теплым одеялом; смутно маячат лошадиные головы в проемах окон.

— Знаешь, — шепчет больной мне на ухо, — а ведь я тебе не верю. Ты такой же незадачливый, как я, ты и сам на ногах не держишься. Чем помочь, ты еще стеснил меня на смертном ложе! Так и хочется выцарапать тебе глаза.

— Ты прав, — говорю я, — и это позор! А ведь я еще и врач! Что же делать? Поверь, и мне нелегко.

— И с таким ответом прикажешь мне мириться? Но такова моя судьба — со всем мириться. Хорошенькой раной наградили меня родители; и это все мое снаряжение.

— Мой юный друг, — говорю я, — ты не прав; тебе недостает широты кругозора. Я, побывавший у постели всех больных в нашей округе, говорю тебе — твоя рана сущий пустяк: два удара топором под острым углом. Многие бы с радостью подставили бедро, но они только смутно слышат удары топора в лесу и не приближаются.

— Это в самом деле так или я брежу? Ты не обманываешь больного?

— Это истинная правда; возьми же с собою туда честное слово сельского врача.

И он взял его — и затих. Но пора было думать о моем спасении. Лошади по-прежнему верно стояли на посту. Я собрал в охапку платье, шубу и саквояжик; одеваться я не стал, это бы меня задержало; если лошади помчат отсюда с такой же быстротой, как сюда, я, можно сказать, пересяду из этой кровати в свою. Одна из лошадей послушно отошла от окна: я кинул свой узел в коляску; шуба пролетела мимо и только рукавом зацепилась за какой-то крючок. Ничего, сойдет. Вскакиваю на лошадь. Упряжь волочится по земле, лошади еле связаны друг с другом, коляска треплется из стороны в сторону, шуба последней бороздит снег.

— Эй, залетные! — кричу, но какое там: медленно, словно дряхлые старики, тащимся мы по снежной пустыне; долго еще провожает нас новая, но уже запоздалая песенка детей:

Веселитесь, пациенты, Доктор с вами лег в постель!

Этак мне уже не вернуться домой; на моей обширной практике можно поставить крест; мой преемник меня ограбит, хоть и безо всякой пользы, ведь ему меня не заменить; в доме у меня заправляет свирепый конюх; Роза в его власти; мне страшно и думать об этом. Голый, выставленный на мороз нашего злосчастного века, с земной коляской и неземными лошадьми, мыкаюсь я, старый человек, по свету. Шуба моя свисает с коляски, но мне ее не достать, и никто из этой проворной сволочи, моих пациентов, пальцем не шевельнет, чтобы ее поднять. Обманут! Обманут! Послушался ложной тревоги моего ночного колокольчика — и дела уже не поправишь!

---

Франц Кафка. Ночью
Погрузиться в ночь, как порою, опустив голову, погружаешься в мысли, -
вот так быть всем существом, погруженным в ночь. Вокруг тебя спят люди.
Маленькая комедия, невинный самообман, будто они спят в домах, на прочных
кроватях, под прочной крышей, вытянувшись или поджав колени на матрацах, под
простынями, под одеялами; а на самом деле все они оказались вместе, как были
некогда вместе, и потом опять, в пустынной местности, в лагере под открытым
небом, неисчислимое множество людей, целая армия, целый народ, - над ними
холодное небо, под ними холодная земля, они спят там, где стояли, ничком,
положив голову на локоть, спокойно дыша. А ты бодрствуешь, ты один из
стражей и, чтобы увидеть другого, размахиваешь горящей головешкой, взятой из
кучи хвороста рядом с тобой. Отчего же ты бодрствуешь? Но ведь сказано, что
кто-то должен быть на страже. Бодрствовать кто-то должен.

---

Почитала, поржала, вспомнила молодость а то в последнее вермя все кисло-кисло
alien-memorial.com/pred_zone/p1.htm
alien-memorial.com/pred_zone/p2.htm

---

Ностальжи...

Ностальгия замучала по стрым играм... АВП, Меридиан, где вы?
Настроение ухудшается

---

rкомп жутко тормозит. все проверила, не помогает :/ дохнет, сцуко, прямо перед сессией. Ждет тебя за это переустановка Виндоуз!

---

Я еду в Москву. Вы верите? я нет слишком все удачно получилось, так не бывает.

---

бля, наконец-то повился мой любимый взрыватель целых несколько глав ждала

---

да, и пора менять диз

---

Кислятина

Неохота.

Что-то давит меня... Что-то душит...
Не мила ни охота, ни пир,
Менестрелей не хочется слушать,
Неохота глядеть в палантир... (с)Вся королевская рать

Вот и мне неохота. Приступ хандры Работа тоскливая, игра не ладится, парень так и не завелся, тоска...
Все инетовские друзья поисчезали, кроме одной активной бличеманки (опора ты моя ненагладная).
Скучаю по прошлогодней игре по Меридиану... вот там был перс, так перс огого какой, лучше уже вряд ли получится :/
Грузюсь Ластмордом. В самый раз с таким настроением уноситься в мрачные дали пустынных просторов чужих планет, слушая странные голоса местных обитателей (ну, ассоциации у меня такие на эту музыку...).
Надо что-то делать. Написать что-нибудь обязательно, как средство против уныния... чтобы видно быо, что я все-таки человек не очень бесполезный.
Пойду пока забудусь Черным Отрядом. Эх, умеет же человек песать...

@музыка: Ластморд

@настроение: поныть, похандрить

---

Игра идет. Пытаюсь сделать своего перса хитрым, вроде получается, но фиг разберешь из-за моего раздутого самомнения
вот он, результат моих многотрудных поисков

---

что есть инересного? мучаюсь желудком. Пока тьфу,тьфу прошло, но неизвестно что будет в будущем. Надо бы сходить к врачу, но нет полиса и хрен его когда выпишут
сегодня каталась на лошадях, устали ноги и жопу все отбила - неудобное седло
короче, устала сегодня.
И еще... игра вроде пошла. Подозреваю, потому, что нашла суперскую аватарку для перса глядя на такую рожу волей-неволей придется характер персонажа поддерживать

---

мутотень

как там был стишок про кислое настроение? надо найти, ибо в тему.
вчера в игре круто обломали. Красиво все продумала на несколько ходов вперед и тут бац, и как говорится, закатай губу обратно
обидно, блин.
не идет никак игра по Подземью и все тут, хоть тресни. Перс тоже не идет... эх жизнь моя жестянка я вообще всегда тормозюсь над постами, а тут тем более.
А завтра еще на работу... не хочу

@настроение: бяяяяяя

---

Продолжаем разговор...
следующее произведение. отсюда же www.kulichki.com/tolkien/kaminzal/beseda.html

Даринов мост или бич божий.

Битва Гэндальф/Балрог

ТОлкиен-ТЕатр Мистерии "ТОТЕМ"
представляет:
Даринов мост,
или
Бич божий
Мистерия-импровизация по битве у Казад-думского моста, сыгранная 17 февраля 2000 года, когда никакого фильма ещё не было.
Участвовали:

Балрог Морийский
Хатуль,
он же Эли Бар-Яалом
[Израиль]
Гэндальф Митрандир
Ингвалл Колдун,
он же Вадим Барановский
[США]
Отряд Хранителей
(Гимли, Леголас, Арагорн, Фродо, Сэм)
Гимли Мелоквенди,
он же Олег Волченок
[США]
В эпилоге задействованы
Гимли Мелоквенди
и
Сэнта Ниэрнассэ Нолдэ
[Россия]

Балрог выходит вперед, медленно передвигаясь, как будто он один в этом огромном чертоге. В его руке исполинский хлыст.
Балрог: С дороги. С дороги. Орки. Тролли.
Сном беспробудным уснули, что ли?
Бреду. Не Дарин, не Балин - барин.
Балрог. Бог в грозовом пожаре.
Брызги грязи и гром обвала.
Я насмехаюсь над солнцем Валар.
Над глупой девкой в цветочной лодке.
Над рабской песней в эльфийской глотке.
ЭЙ! КТО ТАМ! Вы! Выходите! Вижу.
Я - смерть. Скорей. Подходите ближе.
Не ваша смерть. Вы ничтожны. Кто вы?
Я - Балрог.
Я НЕ СКАЗАЛ НИ СЛОВА.

Митрандир жестом отстраняет остальных Хранителей и поворачивается к Балрогу.
Митрандир: Так это балрог! теперь понятно.
Стою я, перед глазами - пятна.
Усталый Майа в людском обличье,
Встаю меж хищником и добычей.
Друзья, бегите от верной смерти:
Сражаться с ним не с руки, поверьте,
Исчадье бездны неумолимо -
Се балрог из-под Тангородрима!
Его хозяин - Восставший Гордо,
Извечный Враг, что зовётся Моргот.
Он - страх и ужас в багровом мраке,
Назад! Здесь честной не будет драки.
Назад! Бессмысленно быть героем.
Скорей бегите - я вас прикрою.

Митрандир ступает на мост и движется навстречу Балрогу.
Балрог: Нелепый, маленький, беспризорный,
смешная клякса на красно-черном,
мой глупый гость, визитер случайный -
ты не ошибся, несчастный Айну.
Пусть Музыку исполнял ты скверно,
твой вопль отчаянья глаголет верно.
Оставь. Изыди. Отвергни тело.
Беги! Спасайся! На Запад! Смело!

Митрандир вскидывает вперёд руку, преграждая балрогу путь.
Митрандир: Ни шагу дальше, о тёмный Айну!
Огня Анора храню я тайну.
Огонь Анора пылает ясно,
Удуна пламя над ним не властно!
Я старый маг, Человек усталый...
Ни шагу дальше! Я не пускаю.
Огонь Анóра - клинок мой дивный.
Назад во тьму! Пропади и сгинь в ней!

Балрог: Одетый в клочья, не строй героя.
Я - Царь под этой ночной горою.
Закон мой - мрачная честь Утумно.
Тебе бороться со мной - безумно.
В тысячетонном моем раскате
клочки потонут твоих заклятий.
Не станет плоти. Слова исчезнут.
Тебя поглотит слепая бездна.

Митрандир: Пускай бороться с тобой безумно,
Погибель гномов из Казад-дума,
Но я с тобою ещё поспорю,
Не будь я Гэндальф... нет!
Я - Олóрин!
Я меч свой древний в руке вздымаю -
Ты не пройдёшь здесь, о тёмный Майа!
Сильны осколки моих заклятий -
За преступленья - придёт расплата.
Я старый маг... Человек усталый,
Но я - посланник великих Валар!

Балрог: Смешно мне. Был бы я чуть попроще,
и не ушел бы с Восставшим в Мощи,
стал патетичен бы, слаб, позорен,
был бы такой я, как ты, Олóрин!
Славься, безжалостность Диссонанса!
Ты не оставила Свету шанса!
Вам через мост? Вот мой хлыст, идите!
Балрог - истару. Поэту - критик.
Балрог заносит бич над головой Митрандира.
Митрандир: Когда собранье великих Валар
Своё напутствие нам давало,
Таких как ты, что остались в мире,
Велел нам Манвэ топить в фонтане!
Пусть мрак силён, пусть огонь повсюду -
Ты не пройдёшь. Повторять не буду.

Балрог: Ха! Щелк бичом! Где твоя отвага?
Мой жаркий хлыст обвивает мага!
К свиданью с древней мглой ледяною
готовься! Щелк! Ты летишь....
...СО МНОЮ...

Митрандир: Огонь бушует, не утихая...
Да ты - страшнее, чем сам Гортхаур!
Сорвавшись в пропасть - взовьёмся ввысь мы -
Твою погибель ценою жизни
Я покупаю - почти что даром -
И мост трещит под моим ударом.
На дно - купаться в подземных рóсах!
Прощай, о Арда!
ЛОМАЮ ПОСОХ.

У края бездны отряд Хранителей на несколько голосов взволнованно обсуждает увиденное.
Гимли: Гэндальф наш сможет выжить едва ли.
Озеро - водная гладь печали,
Зеркало Славы Детей Махала -
Ныне всю горечь в себя собрало.
Странно: вблизи дорогого края,
Не на чужбине, пришла смерть злая.
То, что скрывали Мории своды,
Не переборет Света свобода.
Леголас: Балрог заклятий сильней и стали.
Други, прощаемся! Мы пропали!
Гибнуть с союзником - дело чести...
Гимли: Нет! Мы вернёмся потом... для мести.
Арагорн: Я слова данного не нарушу,
Хоть это бегство и рвёт мне душу.
Верьте: в небесном айнуров храме
Будет Олóрин следить за нами...
Фродо: Гэндальф - друг трёх поколений Шира!
Нет, без тебя я не вижу мира.
Нет большей жертвы земного круга,
Чем жизнь свою положить за друга...
Сэм: Братцы, спасайсь! Ох, не наша сила!
Видно, уж так сужденó нам было.
(мечтательно)
Волю бы мне - напал на гиганта,
И растоптал его олифантом!
В это время Митрандир падает в бездну вместе с Балрогом, оттуда доносится последнее напутствие обоих.
Митрандир: Мести за павшего не ищите,
Вам говорю -
ДУРАКИ! БЕГИТЕ!!!

Балрог: Падаю. Падаю. Нет пощады.
Так глубоко я еще не падал.
Вот мы, Олорин, с тобою в связке.
В пропасть летя, мы теряем маски.
Там, в безначальном кромешном мраке,
"тьма" или "свет" - это только знаки,
"плюс" или "минус", мажор с минором...
Пропасть сомкнулась над разговором.
И не узнать твоей бедной свите,
КТО ЖЕ ИЗ НАС ЕЙ КРИЧАЛ: "БЕГИТЕ"!

Хранители в оцепенении смотрят в пропасть, затем разворачиваются и молча уходят за сцену.
ПРАКТИЧЕСКИ КОНЕЦ МИСТЕРИИ

ЭПИЛОГ. На морийском мосту (уже призрачном, потому что сломали) материализуются три призрака: Тень Отца-Дaрина /Дурина, Дьюрина/ (это - Сэнта Ниэрнассе Нолдэ), а также Кистемур-Переводчик и Перýм-летописец (за обоих - Гимли Мелоквенди).
Тень Дарина: (Сварливо)
У вековечной моей могилы
Снова схлестнулись две древних силы,
Снова разбужено эхо в залах,
И... снова мусор в моих подвалах.
Знаю я этих хитрюг-майаров,
Их не пугает огонь пожаров,
Их не погубит и холод бездны...
Прячется рядом ваш друг любезный!
(добродушно)
Балрог-паршивец врал, вы не верьте.
Мне-то знакома изнанка смерти.
Души теряют свою одежду,
Только не злобу...
и не надежду...

Кистемур: Дайте мне творческую свободу!
Слава трагическим переводам:
Гэндальф не смел "дураком" ругаться!
Вырезать ругань. Затем издаться.
Перум: Нет! Мы сюжет завершать не станем:
Балрог не умер - он... только ранен.
Позже добьёт его взмахом сильным
Хоббит с пудовым клинком мифрильным!
Кистемур взмахивает карандашом. Призрачный мост ломается, как прежде - настоящий, и все летят в пропасть... ЛЕ-ТИ-ТЕ!
КОНЕЦ МИСТЕРИИ (СОВСЕМ)

---

Так, на волне настроения выкладываю )
разыгранный талантливыми толкиенистами эпизод из ВК: отвлекающий маневр - Арагорн говорит с Сау по телеф... Палантиру
В стихах.

Остросюжетная
правдоподобная
френологическая
психотеледрама

"Алло, Барад-Дур?"

взято отсюда: www.kulichki.com/tolkien/kaminzal/beseda.html

ТОлкиен-ТЕатр Мистерии "ТОТЕМ"
представляет:
Впервые на экранах Ваших палантиров!

Остросюжетная
правдоподобная
френологическая
психотеледрама

"Алло, Барад-Дур?"

Действующие лица и исполнители:

Элессар,
или Арагорн,
наследник Исилдура
Ингвалл Колдун (или Лэхойз),
он же Вадим Барановский
[Бостон, США]
Саурон,
или Гортаур,
Темный Властелин

Хатуль (или Маглор),
он же Эли Бар-Яалом
[Хайфа, Израиль]

* Элессар крупным планом на экране. Камера отодвигается, видно,
что у него в руках большой хрустальный шар.

* Саурон некрупным планом на фоне Эред Горгорот.

* Элессар смотрит тяжелым взглядом в камеру.

Элессар:

Вот он, тяжкое бремя, магический шар, палантир!
Тьма грозит захватить, поглотить, уничтожить весь мир.
Я на страже стою, чтоб с дороги беду отвернуть
Я обязан, я должен, мне нужно в сей шар заглянуть!

* Саурон в облике Багрового Ока висит над письменным столом
и пристально смотрит в бумаги. Палантир стоит на подставке
неподалеку.

Саурон: (задумчиво)

Обстановка трудна, моя прелесть. Безумно трудна.
Недород, недовыполнен план. Погибает страна.
Этим оркам скажи "экономика"! Думают, мат.
Кто б меня возвратил тысяч лет на четыре назад!

Нуменор - это было прекрасно! Приказы пиши -
А они все придумают сами, гуляй да пляши.
Если выиграть чудом удастся мне эту войну -
Эру с Мордором! Мелькор свидетель - меняю страну!

Элессар: (заглядывая в Палантир)

О, всевидящий камень! Тобою владеть я могу!
С твоей помощью вызов хочу я отправить Врагу!
Пусть лишь тонкий хрусталь разделяет преградою нас.
Покажись, Саурон! Побеседуем с глазу на Глаз!

Саурон: (бросая взгляд на палантир):

Ой... мигает! Нолдорская техника, сразу видать!
Говорю ему - Гондор показывай! Не обсуждать!
А оно все настройку меняет средь белого дня...
...О Учитель! Что это за рожа глядит на меня?!

Элессар:

Эй! Милейший! Скорей Саурона сюда позови!
Передай, что пришел Арагорн, поболтать vis-a-vis!
Да быстрей шевелись там, пока я тебя не прибил.
Ух, глазище-то красный, с утра уже зенки налил.

Саурон: (про себя)

Вызывают! Не Курумо! Кто? Нет... не может быть... ОН?
(тоненьким голосом)
Барад-Дур, подождите...
(перевоплощается в темную фигуру; своим голосом)
Алло! Говорит Саурон!

(про себя)
Не Исилдур, конечно. Но сходство - две капли воды.
Ничего, мы на этой фигуре оставим следы.

Элессар:

Здра... Хотя, погоди - не желаю, чтоб здравствовал ты.
Блин, помехи... я так не люблю эти пала-мосты...
Саурон, говоришь, говорит. Саурон... Ну так что ж!
Погляди на меня и скажи, на кого я похож.

Саурон:

На кого! я сказал бы, да сей инструмент не пригож
Для того, чтобы прямо сказать, на кого ты похож.

Элессар:

На КОГО, не на что! Я, конечно, неделю не брит
Но и это не повод, чтоб грубо со мной говорить.

Саурон:

Ах, ты ждешь, чтобы я прослезился, "Исилдур, привет"?
Не дождешься; Исилдур скончался тому много лет.

Элессар:

Погляди еще раз: если б был я поменее хмур...
И повыше чуть-чуть, ну, не вылитый я Исилдур?
Правда, челюсть немного квадратней была у него...
Да и нос был прямой. А вообще, я похож, ничего.
Ладно, хватит, не то я устрою сегодня дебош!
Говори, Саурон, Исилдура во мне узнаешь?

Саурон:

Ну, похож. Разве кто-нибудь спорит? Наверно, родня.
Я и сам различил бы с трудом среди белого дня.

Элессар:

Блин, помехи! Чуть-чуть не упал палантир мой из рук!
Почему у тебя там гуляет какой-то паук?

Саурон:

Где паук? Это просто моя экономка Шелоб.
Внешность часто обманчива. Ты ж не расист и не сноб!

Элессар:

Исилдура я родич. Ему я наследник прямой.
Я Король Элессар, я к себе возвращаюсь домой.
К моему возвращенью исконные земли мои
Будь любезен вернуть. А иначе начнутся бои.

Саурон:

Ничего себе! Если король, то должна быть земля.
Без земель ты еще не король, а проект короля.
В политической карте я смыслю, как рыба в воде.
Для тебя я на ней не нашел примененья нигде!

* Манул кричит: "Саурону - браво!"

Элессар:

Это... как его... древнее золото редко блестит.
Узурпатор, проваливай, или ты будешь побит!
Ты на плечи свой непосильный поднять хочешь груз.
Трепещи, Саурон, и припомни Последний Союз!

Саурон:

Я-то помню Последний Союз! В той нечестной игре
Я сражался один на пылающей роком Горе.
А напротив - пять лучших воителей светлых земель...
Это чудно воспела знакомая мне менестрель.

Ты же вспомни, потомок, заморскую вашу страну,
Ту, которую Эру изволил отправить ко дну!

Элессар:

Ты был Эру тогда поражен, был побит и потом!
Не зазорно на Темного Майя ходить впятером.
Для меня Исилдура меч эльфами выкован вновь.
Погоди, он второй раз отведает черную кровь!

Саурон:

Как от прихвостней Света страдают приверженцы Тьмы!
Ну скажи, нуменорец: а что тебе сделали мы?
Твой земли свободны, народы живут, где хотят,
Нуменорцев и прочих людей развелось - как котят...

Элессар:

Ты - Враг мира, коварный убиица, свирепая тварь!
Ты бежал справедливого гнева могучих Валар,
Ты уродуешь земли и души, ты низок и зол,
Ты в натуре, братан, обуревший в корягу козел!!!

(Ты одно только доброе дело всего совершил -
Ты руками уруков своих меня тещи лишил.)

Саурон:

Тещи? Стой... КелебрИан! Ты в Элронда дочку влюблен?
Так ты метишь и в Берены? Славно! И сдохнешь, как он?
Ситуация та же, и кровь... Неплохой вариант!
Кстати, наша Шелоб происходит от Унголиант!

Элессар:

Берен, помнится мне, твоего короля посрамил,
Унеся из короны его всеблагой Силмарил.
И с тебя, Колдуна-Некроманта, властителя зла,
Лутиэн и Хуаном снята твоя шкура была!

Саурон:

Что ты лаешься, милый? Я понял, что внешность - обман:
Твой герой - не Исилдур, не Берен, а просто Хуан!

Элессар:

Если шкуры своей ты не хочешь лишиться, Колдун,
Отступи-ка на Дальний Восток, для примера, за Рун.
А иначе... не буду угрозы пустые швырять...
Может быть, я чего-то нашел, то что ты потерял...

Саурон:

Размечтался ты, братец, и лаешься - правда, как пес!
Эти земли - мои! Вас вообще сюда Манве занес!

* Мит завороженно следит за перепалкой.

* Элессар демонстративно прячет руки за спину.

Саурон:

Ты... нашел... то, что я потерял? Погляди мне в лицо!
(про себя, медленно)
Ой. А что, если этот бастард говорит про Кольцо?

Элессар:

Я сказал "Может быть". "Может быть", мой доверчивый Враг.
Значит, главный удар свой наносишь ты с севера, так?

* Мит затаила дыхание...

Саурон: (с чувством собственного достоинства):

Я удары свои наношу, не спросясь никого.
Мощь моя велика! НедалЕко мое торжество!

(показывая руки, на которых 9 пальцев):
Но в отличье от лже-королей, мой руки чисты!
Я их всем покажу, не стесняясь своей чистоты!

(с легким сомнением):
Так что, если ты хочешь со мною вести разговор,
Помни: взявший чужое всегда называется "вор"!

* Элессар вынимает руки из-за спины; за это время
он успел надеть перчатки.

* Саурон нервничает, но скрывает это.

Саурон:

Элессар, или как тебя? Я, как и ты, не дурак.
Обсуди-ка со мной свой планы ближайших атак.
Я с тобой откровенен, ты будь откровенен со мной:
Может, я и доверю тебе управленье страной!

Элессар:

Верно. Взявших чужое ворюгами кличет народ.
Так что вор - это ты, Саурон, одноглазый урод.
Ты украл мои земли, идешь на меня ты воиной.
Значит, будет с Норд-Веста идти твой удар основной?

Саурон:

Подчиняется мне Гундабад, и покорен Умбар.
Отовсюду могу нанестй я смертельный удар.
А вот как ты меня атакуешь, хотел бы я знать?
Ведь не слишком огромна твоя, с позволения, рать!

Элессар: (про себя)

Гундабад... ето ясно. Сюда не пропустит их тесть...
А пираты Умбара... по ним бы удар мне нанесть!

(Саурону)
Рать моя небольшая, но держатся все молодцом.
И скажи, для чего тому рать, кто владеет... собой?

* Саурон подпрыгивает.

* Эрлих громко апплодирует Элессару.

Саурон:

Верно... верно... но страшные Назгулы есть у меня!
Птеродактиль ужасный им служит не хуже коня!
Вмиг найдут они и уничтожат того подлеца
Что посмеет себя объявить Властелином... Себя!

Элессар:

Да, конечно. Ужасные всадники, смерть без лица
Но, позволь, они слуги твои? Или, может... и нет?

* Саурон бледнеет, но, к счастью, это незаметно,
потому что он Черный.

Саурон:

Я - их мудрый Учитель; верны Девяти мне сердца.
Совратить их нельзя, мне послушны они без... конца!!

Элессар:

Да, так значит, Умбар, говоришь... И еще Гундабад...
Все послушны тебе. Что же, я за тебя очень рад.
Что-то мне нездоровится, может, мне нужен покой?
А не то не замечу - уйду Мертвецовой Тропой...

* Мит хихикает и зажимает рот рукой.

Саурон:

Уходи! Мертвецы не страшны! Не боюсь мертвеца!
(про себя)
Даже очень боюсь, если он - Повелитель... всего!

Элессар:

Да, пожалуй, не очень приятно гулять мертвецом...
До свиданья. Пойду, полюбуюсь-ка на ночь... луной.

Саурон:

Полюбуйся! Тебе все равно не сносить головы...
(Палантир гаснет)

(задумчиво):
А фамилия, кстати, не Торбинс? Тьфу, поздно.. увы.

Элессар: (про себя, в ужасе)

Эру, Господи, что же я только что здесь говорил!
Он, наверное, думает, что у меня... Сильмарил?

КОНЕЦ

* бешеные аплодисменты зрителей

* Эрлих кричит "БРАВО!"

*** Саурон is now known as Хатуль
* Хатуль кланяется (слегка пошатываясь)

*** Элессар is now known as Ингвалл
* Ингвалл кланяется

* Мит вопит "браво"!

* Хатуль пожимает руку Ингваллу. На руке Хатуля
не ощущается нехватки пальцев.

* Ингвалл проверяет себя на благородство, светлость
и гордый, орлиный взгляд серых глаз. Не-е... Все в норме.

---

режиссерская версия ВК - это наше все. Вот это я понимаю. Рядом с ним окончательный вариант фильма - куцый обгрызок. *Шепотом* там даже есть сцена с послом (кста, неожиданный у него диз ). Говорила и буду говорить - дайошь ВК в виде минисериала - идеальный вариант. И красиво и все понятно.Это все жадные до денег продюсеры и компании виноваты, потому что полнометражка больше бабла снимает
И все равно, оцениваю фильм на твердую 4. Ну, не нравятся мне расставленные Джексоном акценты, не нравятся и все тут.

---

немного психотерапии
отсюда gaverdovskaya.ru/public/thought/story1161.htm

Гиперконтроль --
штука, в пределе родственная мании величия -- с одной и комплексу вины -- с другой стороны.
Зачем контролировать все? Чтобы все было в ажуре. А почему все должно быть в ажуре? Потому, что у меня все должно быть в ажуре. Почему? Потому, что это же я!
Вина -- отсюда же. Что-то не так? Это моя ошибка. Именно я виноват. Во всем виноват только я. Потому, что я должен был проконтролировать. Учесть. Проследить. Предвидеть. Потому, что я думаю, будто бы могу контролировать всё.
Хроническое самоедство зачастую отсюда: от тайной мании величия.

---

Иллюстрации

Я не удержалась Картинки по "Путешествию на запад". Часть взята отсюда go-west.by.ru/main.htm

Танский монах (в желтой рясе)


Сунь У-кун



Сунь У-кун, Гора цветов и плодов


Сунь У-кун на пиру


Сунь У-кун и феи в персиковом саду


Сунь У-кун свежепереплавленный. И злоооой


Сунь У-кун и пилюли бессмертия


Сунь У-кун, Царь драконов с супругой и посох весом в 18 тонн


Сунь У-кун и Танский монах


Сунь У-кун и Танский монах - вот такая она сутра о сжатии обруча


Джу Ба-цзе


Ша-сен


Ша-сен, Джу Ба-цзе и Сунь У-кун на периферии


Братцы-ученички


Неугомонная четверка

@музыка: Dead can dance

---

сменила диз. Непривычно на правую сторону :/