[silent-laboratory]

22.02.2012 в 00:45

Пишет  ~Хару-Ичиго~:

"Дети Вороньего Камня" - Глава 2


Название: "Дети Вороньего Камня"
Автор:  ~Хару-Ичиго~,  dr.Anestesia
Бета:  оксюморон ходячий
Фандом: Ориджинал
Рейтинг: NC-21
Жанр: детектив
Дисклеймер: Все персонажи, события и город Рейвенстоун являются выдумкой, никаким боком не относятся к реальности.
Размещение: с разрешения авторов
Предупреждения: насилие над несовершеннолетними и прочее "детям до шестнадцати".
Аннотация: (кто бы знал, как я ненавижу писать аннотации) в маленьком английском городке Рейвенстоун спокойно только на вид. Какое зло таится под внешней безмятежностью? Какие силы скрываются в приморском захолустье? Те, кто знает ответ, молчат, а те, кто ищет ответа... удастся ли им спастись?



Глава 1 - Мальчик на пляже

Глава 2 - Волк и Феникс

Глава 2 - Волк и Феникс

I
Что было дальше? Дальше был ад. Тесная машина скорой, больница, полицейские, задающие одни и те же вопросы, мамик с отцом, внезапно такие… постаревшие. Им словно нужна была какая-то помощь от него, они чего-то ждали, но он не понимал, как утешить их, что сказать. Поэтому, когда врачи наконец разрешили им зайти в палату, Ник просто сбежал, спрятался в холодной больничной часовне, закрытой на ремонт, и от того пустой и печальной.

Его мучил только один вопрос: «Что если Алекс умрёт?» Действительно, что тогда будет? Феникс никогда не задумывался о том, что делает их семью семьёй. О том, что будет, если мамик, отец или Лепрекон исчезнут, и вот теперь…

Он уткнулся лбом в спинку стоящей впереди скамейки. Его переполняло не горе, а странное чувство, которому он никак не мог подобрать названия: смесь тоски, злости и страха, - отчаянного страха не столько за брата, сколько за мать. Мёртвым всё равно, вся боль достаётся живым, которых они бросают.

«Что будет с мамой?» - рыдал глубоко внутри Ника маленький мальчик. - «А вдруг мама тоже…».

Он никогда раньше об этом не думал. Не понимал, что смерть так близко, что она так безжалостна, что нельзя успеть спасти кого-то в последний момент, как бывает в кино. Нельзя переиграть всё заново. Исправить. Каждый мог умереть в любую минуту. От этого было невыносимо, страшно и одиноко. Никто не сможет спасти Алекса, значит и его, Ника, тоже никто не спасёт, когда придёт его час.

Ник вспомнил Старгера: как он стоял на набережной в свете фар, держа на руках маленькое, посиневшее тельце - холодный и безразличный, с жёстким, колючим взглядом. У него был вид человека, которому всё равно, и Феникс, увидев, кого он держит с таким видом, не выдержал.

«Почему ты мне не сказал?! - кричал он Старгеру в лицо, будто, узнай он раньше, это могло что-то изменить. - Ты должен был сказать! Я его брат! Ты должен был! Ты должен был сказать!»

Кто-то дал ему пощёчину, кто-то заставил выпить что-то горькое, его подталкивали к машине скорой, но он не хотел идти; он не мог оставаться с таким Алексом - это было невыносимо, он говорил им, что не может…

Его всё-таки затолкали в машину, и всю дорогу он просидел зажмурившись, зажав уши и вцепившись пальцами в волосы. Когда он понял, что мама и папа тоже знают, стало всё равно. А потом пришли страх и одиночество.

***
Тяжёлая дверь скрипнула, и Ник обернулся на звук. На пороге стоял отец: взлохмаченный, совсем худой, в мятой рубашке и брюках - видимо, надел первое, что попалось под руку. Кажется, глаза у него были красные, но за стёклами очков было не разглядеть.

- Алекс тебя зовёт, - сухо бросил он.

Ник послушно встал. Ему хотелось сказать отцу что-то правильное, чтобы тот понял что-то важное о нём, Фениксе.

- Пап… - начал он, глядя на нагрудный карман Стивена. - Я… я люблю тебя. И… Алекса.

Сухая, но сильная рука отца легла ему на плечо, сжала, подталкивая к выходу.

- Я тоже тебя люблю, Ник. Иди. Скажи ему.

Феникс закусил губу. Почему-то одного «я тебя люблю» было недостаточно, чтобы отец перестал страдать так молча и страшно. Всё было понятно. Алекс был любимым сыном, отцовским, а теперь отец будет одинок. Одинокий человек, у которого остался единственный ребёнок, давно его разочаровавший.

Нику стоило огромных усилий проглотить ком, вставший в горле.

- Ты меня всегда считал глупым и легкомысленным… но, пап, я не такой! Я… я найду того, кто это сделал! Найду сам, чтобы ты знал… чтобы ты не думал… не разочаровывался во мне…

Отец убрал руку с его плеча:
- Не глупи, - коротко ответил он. - Вы оба мои дети. И не смей ввязываться - это дело полиции. Иди.
И Феникс пошёл.

***
Алекс лежал на широкой белой кровати, маленький и несчастный. Мама сидела рядом и держала его за руку. В глазах у неё стояли слёзы, но она, собрав все силы, чуть улыбнулась Нику, ободряя. Он взял стул, неловко присел на краешек. Алекс был жив и смотрел на него, но легче почему-то не было.

- Привет, Лепрекон… - это прозвучало жалко и виновато, совсем не так, как должен говорить старший брат.

- Привет… - прошептал Алекс так, будто у него не было сил даже говорить. - Ник… я тебе должен сказать важное…

- …ну?

Брат вдруг поднял руку и слабенько ткнул его указательным пальцем в лоб.

- Ты иногда такой придурок… но ты должен теперь стать супергероем… и победить Кнехта Рупрехта и всех злодеев… обещаешь?

Феникс осторожно взял маленькую, бледную ручку и крепко сжал. В глазах защипало, губы дрожали, мешая говорить, поэтому он только кивнул.

- Плакса… - серьёзно укорил его Алекс. - Теперь ты не можешь быть плаксой… супергерои не плачут… они ведь крутые… мистер Старгер тоже крутой… ты ему передай, чтобы он ко мне зашёл… мы с ним теперь друзья - он пожал мне руку… и назвал «мистером»… я бы позвал его к нам… но надо было идти к Джонни… передашь?

Ник снова кивнул. Алексу этого хватило, он лёг поудобнее и закрыл глаза.

- Ты всё-таки нормальный брат… - пробормотал он. - Не всегда придурок…

Это было уже слишком. Феникс зажал рот рукой, пытаясь заглушить всхлип, и бросился вон из палаты. Он пробежал пару пустых коридоров, но сдался, сел прямо на пол и рыдал долго и отчаянно, как ребёнок.

Отец не понял его, о маме он боялся подумать, - никто теперь не мог защитить его от страхов, никто не успокоил бы его.
Значит, вот как это - быть взрослым.
Перед глазами снова встало непроницаемое лицо Старгера.
Быть взрослым - значит быть одиноким.
Быть взрослым - значит страдать одному.
Плакать одному.
Умирать одному.

***
За окном светало, серый рассвет медленно вползал в коридор. Начиналось утро Рождества, но это был чей-то чужой праздник, который больше не имел отношения ни к Фениксу, ни к его семье.

Пискнул в кармане телефон: Ник автоматически вынул его, прочитал сообщение невидящими от слёз глазами. От отца.

«Алекс в коме. Возможно, будет жить. Иди домой».

Он закрыл глаза. Идти домой? Зачем? Что там делать? Не было никаких желаний или планов - существовало только здесь и сейчас: холодный пол в белом коридоре и голос:
- Молодой человек?

Феникс вздрогнул и повернулся. Над ним склонилась женщина не первой молодости в больничной пижаме. «Пожилой дамой» её назвать было сложно - ёжик седых волос на голове и слишком яркое для блёклого мира, в котором теперь жил Ник, радужное парео на плечах делали её похожей, скорее, на сектантку или хиппи.

- Ну вот, слава богу, вы не в обмороке, - заключила «сектантка» и протянула ему снежно-белый носовой платок, пахнущий духами. - Возьмите, высморкайтесь, вытрите слёзы. Возвращать не нужно, у меня таких полно.

Она смотрела так ласково и озабоченно, что Ник едва подавил новый всхлип и тут же уткнулся в предложенный платок:
- Спасибо… Я вас разбудил?

- Не без этого, - Женщина явно привыкла к прямолинейности, но в её тоне не было ничего обидного. - Но, знаете, люди тут часто плачут, такой уж он, раковый корпус. Поэтому я запаслась носовыми платками. Сейчас мало кто носит их с собой, только в случае насморка, так что мои приходятся кстати.

- Раковый… - необычная причёска «сектантки» вдруг приобрела пугающий, болезненный смысл.

Пытаясь сбежать от смерти, он забрёл в корпус, полный медленно умирающих людей. Наверное, осознание этого отразилось у него на лице, потому что женщина посмотрела на него удивлённо.

- Вы не знали?

- Нет. У меня… - он с трудом смог это произнести - Мой брат в интенсивной терапии… его избили, он в коме… а я не знаю, что делать. Ему десять лет. А его…

- Кома, это не смерть, - Женщина, нисколько не смущаясь, села на пол рядом и протянула руку. - Энн. Можете звать меня Энн - не люблю свою фамилию.

- Феникс, - Он неловко пожал протянутую руку. Всё очарование и желание очаровывать исчезло, и он не был уверен, что оно когда-нибудь ещё появится. - Феникс Шеобанн.

- Феникс… романтично. Яркая птица, возрождающаяся из пепла. Сжигает себя до тла и появляется снова, ещё лучше, чем была. Правда, некоторым необязательно баловаться самосожжением, чтобы почувствовать себя молодым и полным сил. Достаточно просто поспать, - Энн улыбнулась. - И поесть. Угощайся, Феникс.

Только сейчас Ник заметил, что в другой руке она держала ярко-красное сочное яблоко. Но есть сейчас, в такую минуту… нет.

- Не могу.

Она настойчиво вложила яблоко ему в руку:
- Съешь потом. Но - обязательно. Скоро, будешь голодный, как волк.

Есть, пить, веселиться, играть на сцене… как всё это делать теперь? Он не мог себе представить. И Энн словно читала его мысли:
- Уж поверь мне. Я видела в своей жизни столько горя, что очень хорошо знаю все симптомы и, как это у вас, молодых, говорится, «отходняки». Так вот, у тебя скоро начнётся отходняк, и лучше, если ты в это время будешь дома, поближе к собственной постели и остаткам с рождественского стола.

Ник предпочёл пропустить это мимо ушей, хотя мысль о тёплом одеяле вдруг показалась не такой уж плохой.

- Почему вы такая… нормальная? - вдруг спросил он. - Это же грустно… это больно!

Его новая знакомая не обиделась:
- Имеешь в виду, почему я, старая, больная раком женщина, кормлю молодых людей яблоками вместо того, чтобы завернуться в простыню и ползти на кладбище? Феникс, я не знаю тебя, а ты не знаешь меня, но поверь моему опыту: жизнь - это множество вещей и множество чувств, а не одно чувство и не одна вещь. Что бы ни случилось с твоим братом - ты не можешь перестать жить из-за этого. И ты - здоровый, молодой парнишка, - не перестанешь. Посмотри на меня! Даже я, старая, больная бабка не могу не хотеть жить! А я всегда делаю то, что хочу, и никто мне не указ.

- Но… мне одиноко. Даже мои родители… я не могу просить, чтобы они мне помогли, потому что они там, с Алексом. Это и значит быть взрослым…Энн?

Он не знал, почему говорит обо всём этом с незнакомой женщиной, но в застывшем, сером мире больше не было никого, кто мог бы заменить ему… маму?

- Ну, что за глупости? - Она ласково погладила его по волосам, как маленького. - Конечно, всем иногда одиноко, но это не значит, что никто не будет тебя слушать! В конце концов, юноша, курица я или человек? Мы ведь сейчас сидим и разговариваем! Но если тебя не устраивает старая карга, обратись к молодёжи! У такого красивого мальчика не может не быть любимой девочки или друзей.

Любимая девушка… друзья… Ник не знал, что ответить. Одноклассники, институтские товарищи, Милли, Рози - кто из них стал бы действительно его слушать сейчас? Кого из них он выслушал бы?

Энн впервые взглянула на него грустно и с состраданием:
- Мальчик-звезда… - протянула она. - Обязательно влюбись и заведи друзей, слышишь? Я всё время говорю об этом племяннику, но он никогда меня не слушает! Не будь таким же, понял? Но сначала - выспись и поешь. И разбросай носки в коридоре.

- Э… что? - Ник подумал, что ослышался.

- Твоя мама, наверняка, тоже переживает. Чтобы отвлечься, человеку необходимо чем-то заниматься. Я всегда делаю что-нибудь по дому, когда не пишу. Специально прошу племянника раскидывать носки - очень помогает, знаешь ли!

Феникс, вдруг, почувствовал, что смертельно устал. Так устал, что хитрый план с носками так и не дошёл до него. Теперь ему действительно хотелось только спать и ничего больше. Поэтому он с трудом встал, выпрямляя затекшие ноги, и помог Энн подняться.

- Спасибо, - искренне поблагодарил он. - Я постараюсь.

- Вот, умница, - Она отряхнула пижаму и поплотнее запахнула парео. - Твой брат обязательно поправится, так что иди, иди. И не забудь съесть яблоко!

***
Яблоко он так и не съел: просто потому что, придя домой, положил его на стол, еле-еле разделся, упал на кровать и тут же заснул. Ему снилось море, холодное и серое. Он снова шёл по берегу, твёрдо зная, что надо скорее найти Алекса и отвести домой, но на пляже никого не было, только виднелась вдалеке странная фигура, казавшаяся полностью закутанной в тёмный плащ - то ли стоячий камень, то ли человек.

Фигура обернулась.

- Мам! - Он ускорил шаг, почти побежал, но ноги увязали в песке, подгибаясь от слабости.

- Не надо, - сказал кто-то за спиной. - Не ходи, это не мама.

Алекс. Нормальный, живой и здоровый, но слишком бледный, почти прозрачный.

- С ума сошёл, Лепрекон?! Конечно это она!

Алекс покачал головой и посмотрел на него строго, как взрослый.

- Иди домой, ладно? Иди домой.

«Иди домой…»

II

- Что вы делали на пляже ночью, мистер Старгер?

Детектив-сержант Энди Картрайт вопросительно взглянул на Артура, ручка выжидательно застыла над блокнотом, страницы которого были уже испещрены мелким затейливым почерком. Вид у полицейского был изрядно помятый, рыжеватые волосы торчали разные стороны, галстук отсутствовал, и на обычно самодовольном лице молодого сержанта застыло нехарактерное для него хмурое выражение. В общем, детектив пребывал еще не в самом худшем состоянии, несмотря на то, что его подняли с постели в рождественскую ночь расследовать нападение на ребенка. В любое другое время амбициозный сержант бы обрадовался - наконец, в тихом Рейвенстоуне завелось самое настоящее серьезное дело, почище краж в супермаркетах и застрявших на деревьях кошек. Но только не сейчас, когда приходилось торчать в участке, да еще в малоприятной компании, пока все люди нежились в своих постелях и смотрели очередной сон про Санту.

Артур со скучающим видом выдохнул струйку дыма:
- Гулял.

- В рождественскую ночь? - сержант саркастически хмыкнул.

- Насколько я помню, это не является уголовно наказуемым преступлением. Мне приснился кошмар, и нужно было проветрить голову, - в этом Артур даже не покривил душой, однако полицейский только приподнял вопросительно бровь с видом "да неужели?", окинув полным сомнения взглядом, человека, расположившегося со всем удобством на стуле напротив.

Детективу-сержанту Картрайту нежданный свидетель не понравился сразу, стоило только его темному силуэту появиться в свете фар полицейской машины. Не только потому, что из-за него пришлось вставать с кровати черт знает во сколько и срочно приводить себя в чувство после вечерней посиделки с коллегами в баре, а потом еще выслушивать ворчание главного инспектора, пребывающего в весьма скверном расположении духа из-за отвратительного ночного инцидента. Сначала, полтора месяца назад, бесследно пропал из собственного двора одиннадцатилетний Ричард Кетроу, а теперь на тебе, еще один мальчик! Нет, это все были мелочи. Хотя, как свидетель, мистер Старгер показал себя на высоте, перечислив детали произошедшего с поразительной точностью и проницательностью, но сделал он это с видом презрительного одолжения, отмахнувшись от полицейских, как от надоедливых мух, к огромному раздражению сержанта. Слуг закона могли любить и не любить, уважать или бояться, но с полным равнодушием детектив Картрайт еще не сталкивался. Вокруг тела сновали врачи, в брата пострадавшего, впавшего в откровенную истерику, пытались влить успокоительное, а Старгер спокойно стоял, раскуривая сигарету, словно происходящее вокруг было частью низкосортной драмы из дешевого телевизионного сериала. Он только поинтересовался у сержанта, придется ли ему ехать в участок, и сколько времени это займет, с таким видом, как будто находить избитых детей на пляже входило в его ежедневную и успевшую изрядно поднадоесть обязанность.

Детектив Картрайт считал, что за свой не очень большой, но и не слишком маленький опыт работы в полиции успел выработать в себе уверенность, отличающую профессионалов от новичков, и гордился ею, но сейчас, под тяжелым взглядом неприятного свидетеля, он вновь почувствовал себя юным студентом-первокурсником юридического колледжа, у которого в ящике с одеждой припрятана марихуана. Как бы сильно это не задевало самолюбие, но сейчас Энди предпочел бы видеть напротив себя дамочку-истеричку, а не двухметрового мужика с внешностью голодного волка из Красной Шапочки. И волк этот был не из той облагороженной версии сказки, где девочку с бабушкой спасают охотники. Длинный, поджарый и мрачный, Старгер развалился на стуле, словно находился не в полицейском участке, а у себя дома, и сразу как-то незаметно занял все пространство кабинета; Энди подумал, что загляни сюда посторонний человек, у него могло сложиться совершенно иное впечатление о том, кто здесь детектив, а кто допрашиваемый. Рождество свидетель встречал явно не при параде: на нем была потрепанная кожаная куртка, перчатки, которые он не удосужился снять, даже находясь в помещении, джинсы и ботинки; о бритве Старгер, видимо, благополучно забыл еще несколько дней назад; черные, давно не стриженные волнистые волосы, где уже появились ниточки седины, и темно-серые глаза, в которых сержант ничего не мог разглядеть, кроме открытого презрения к собственной персоне, сильно контрастировали с болезненно-бледной кожей лица; длинный нос с горбинкой придавал и без того неприветливой физиономии свидетеля еще более угрюмый вид.
Черт возьми, что за человека волей случая принесло сегодня в их участок? Этот тип знал всю процедуру дела, что было ясно, как божий день, но сержант, к собственному раздражению, так и не смог определить его профессию - воображение только рисовало главного чистильщика какой-нибудь лондонской банды, которого неизвестным чудом занесло в их городок. Возможно, мистер Старгер не был похож на убийцу детей, но уж точно не молился перед обедом. Детектив Картрайт знал только одно: этот тип ему откровенно не нравился, - и у Энди возникло ощущение, что тот прекрасно об этом осведомлен, и специально дразнит его, подливая масло в огонь.

- Я не похож на человека, которому могут сниться кошмары? Поверьте, внешнее впечатление обманчиво, - Артур снова поднес к губам сигарету. – Может, закончим на сегодня? А то эта ночь чертовски длинная, и я бы предпочел сейчас хорошенько выпить и завалиться спать.

- Оставьте ваши планы на сегодня при себе, - рука сержанта привычно потянулась поправить галстук, но, к великой досаде Энди, там его не оказалось. Детектив всегда любил костюмы за то, что они придавали солидности, и сейчас один из них был бы весьма кстати: без привычной одежды полицейский чувствовал себя неуютно. - Меня интересует, каким образом вы оказались на пляже в такое удобное время, и оставьте эти россказни про кошмар для дурачков!

- Мне больше нечего добавить, - Артур пожал плечами. - Кроме того, что нельзя себя так низко оценивать, детектив Картрайт. На дурачка вы не очень похожи, - добавил он, и лицо сержанта мгновенно побледнело от злости.

- Кажется, вы забыли, где находитесь, - процедил он сквозь зубы. - Не надо меня дразнить. Чем вы занимаетесь здесь в городе, и какая у вас профессия? Вы же точно не местный.

- Дайте подумать... - Артур изобразил на лице глубокий мысленный процесс. - Пью. Сплю... хм... иногда трахаю девиц определенного сорта, которых у вас хрен найдешь. Когда все это надоедает, занимаюсь частными расследованиями. У меня есть лицензия частного детектива, вот только она находится дома - не имею привычки носить с собой документы на вечерние прогулки.

- А зря, - полицейский недоверчиво фыркнул, сморщив холеный нос от таких подробностей. Проституток Энди не любил, презирал и считал, что те, кто пользуются их услугами, не способны завести себе нормальную девушку, а, значит, достойны жалости. - Я все это обязательно проверю, включая совершеннолетие этих девиц.

- Да сколько угодно, - Артур потушил сигарету в пепельнице и достал новую. - Послушайте, детектив Картрайт, если вам неймется сделать из меня подозреваемого, советую обратиться к моим соседкам, миссис Бланк и мисс Розуотер - они лучше меня знают, куда и когда я хожу и кого трахаю... правда, любоваться процессом последнего я им не позволяю - еще удар хватит старых куриц, - он чиркнул зажигалкой. - Уверен, мои вчерашние передвижения не остались без их внимания. С учетом показаний юриста Джейкобсона, с которым я разговаривал вчера ночью, вполне может выйти, что я невинен аки младенец.

- Это мне решать, - важно отрезал сержант и уткнулся в блокнот. Сидящий перед ним человек мог быть связан с младенцами только в том случае, если они присутствовали на его обеденном столе в качестве главного блюда. - Как давно вы проживаете в Рейвенстоуне, мистер Старгер? И, пожалуйста, можно обойтись без... выражений? - Картрайт скривился. Где же Адель? Она должна была сейчас проверить этого типа по базе. Новенькая констебль Адель Берроуз, которую недавно перевели сюда из Лаймстоуна, была неизменно мила и отзывчива. Энди уже целую неделю намекал коллеге на совместный ужин в ресторане, но она постоянно отговаривалась делами. Нужно было сегодня брать быка за рога, пока это дело о педофиле не отняло все их свободное время.

- Почти год. Миленькое местечко, ничего не скажешь, - Артур глубоко затянулся и стряхнул с сигареты пепел. - За исключением того, что здесь, оказывается, водятся маньяки - любители детишек.

- С чего вы взяли, что это дело рук маньяка? - сержант недовольно нахмурился, отвлекшись от приятных размышлений о девушке, и с раздражением взглянул на свидетеля. Он тоже был уверен в этой версии: обе жертвы были мальчики, светловолосые, симпатичные, примерно одного возраста, и второй из них был раздет, что уже говорило о сексуальной подоплеке произошедшего - в подтверждении этого, только что позвонили из больницы и сообщили, что жертва была изнасилована, причем с особой жестокостью. Однако расследование - одно дело, а его собеседник явно знал, о чем говорил, и Энди был готов побиться об заклад, что Старгер весьма перспективный человек для полиции. Даже если он не был убийцей, то наверняка что-то знал, но делиться сведениями не собирался. Если же он все-таки не имел отношения к произошедшему, то, скорее всего, занимался какими-нибудь мутными делами здесь, в Рейвенстоуне.

- Это заметно по характеру синяков на теле мальчишки и всему остальному, вы же сами прекрасно знаете, детектив, - Артур приукрасил немного значение фактов, но истина от этого не менялась. - А еще интуиция подсказывает. Как, например, то, что эта малышка, констебль Берроуз, не будет с вами спать, - он выразительно взглянул на дверь. В кабинет, держа под мышкой папку и кружку с кофе, вошла миловидная девушка в ореоле мягких каштановых волос и с такими же припухшими от недосыпа глазами, как и у всех людей, находящихся сейчас в полицейском отделении. Заметив растерянное выражение на лице детектива Картрайта, она удивленно нахмурилась и поставила кружку на стол.

- Смотри, Энди, что я нашла, - она протянула тому папку.

- Спасибо, Адель, - он отхлебнул кофе, и его взгляд пообещал сидящему напротив частному детективу долгую и мучительную смерть.

- Зря вы отказались от кофе, мистер Старгер, - обернувшись к Артуру, констебль улыбнулась, но ее улыбка была всего лишь пустой данью формальности, за которой пряталось удивление, настороженность и... опаска.

- Благодарю, но я бы сейчас предпочел что-нибудь намного крепче, и вряд ли это у вас найдется.

- Слушай, Адель, позвони Филлипсу, узнай, как у него дела в больнице, - скрывая раздражение, сержант распахнул папку и невидящим взглядом пробежал по первым строчкам досье - его мрачный свидетель-подозреваемый, на лице которого за время разговора не промелькнуло даже тени улыбки, с появлением девушки оживился, словно уже раздел ее взглядом до нижнего белья.

- Хорошо, - она удивленно пожала плечами и вышла из кабинета.

- Вы правы, отличная попка, - прокомментировал Артур, когда изящная фигурка девушки отдалилась на приличное расстояние. - Я уже согласен на арест, только пусть это сделает мисс Берроуз. Но зря заглядываетесь, детектив, она давно трахается с сержантом, который шатался без дела в приемной, и, несмотря на кукольную внешность, предпочитает позу сверху.

- Мистер Старгер, вы уже перешли всякие границы, - раздраженно прошипел Картрайт, - я привлеку вас к ответственности за оскорбление сотрудника полиции!

- Нет, это не оскорбление, а всего лишь правда жизни, - Артур вздохнул и пальцами раздавил в пепельнице окурок своей последней сигареты. За время разговора их там набралось изрядное количество.

- Черт возьми, - сержант опустил папку. - С чего вы взяли, что она... встречается с сержантом Эндрюсом?


- Все очень просто - я видел, как он ее тискал в кабинете напротив и, судя по тому, что он остановился в ту же секунду, стоило ей скорчить недовольную гримаску, эта малышка держит его в строгом ошейнике и на коротком поводке... Это же очевидно, все написано на лицах: кто кому хочет вставить, а кто довольнешенек тем, что удалось свалить от жены, избежав супружеского долга, - Артур с сожалением поглядел на пепельницу - желание курить не исчезло, но в глубине легких уже шевельнулся тяжелый ком кашля - долгого, надрывного, и частный детектив, которому наизусть были известны все симптомы, оставил желание достать следующую сигарету до того момента, как выйдет из участка.

- Любопытное умозаключение, - как можно равнодушнее протянул Картрайт, однако в его голосе явственно проступило разочарование при упоминании Адель. Сержант опустил глаза к бумагам в папке.

"Ну вот, сейчас начнется". Артур потер лоб ладонью, словно его мучила головная боль. Все было до тошноты знакомо, он прекрасно знал, что находится в папке, и что сейчас скажет напыщенный выскочка-сержант. Одна его часть хотела оттянуть неизбежное, а другая - чтобы все это поскорее закончилось. "Обязательно напьюсь сегодня до чертиков, дайте только добраться до дома", - думал он, из-под полуприкрытых век наблюдая за тем, как Картрайт перелистывает распечатки листов.

- Черт! - молодой детектив оторвал от бумаг взгляд, полный неподдельного изумления. - Вы работали в лондонской полиции, мистер Старгер?

- Да, кажется, было один раз. В Брикстоне. Давно, - Артур поднял глаза вверх, изучая затейливые дырочки на потолочных плитках.

- Не один раз, а целых четырнадцать лет, и не так уж давно - всего... три года назад, - сержант заглянул в лист, уточняя дату.

- Три или десять - какая разница? Что было, то прошло и быльем поросло. Сейчас это уже не имеет значения.

- Почему вы оставили службу, да еще в такой должности, бывший старший инспектор? - вновь вернув себе самоуверенный вид, поинтересовался детектив, желая отыграться за свою предыдущую растерянность. Сначала Энди не поверил своим глазам - старшим инспектором был их ворчливый старина Хич, начальник участка (по мнению сержанта, ему уже давно пора было отправиться на пенсию), и теперь он не знал, как себя вести. Но, справившись с первым удивлением, Картрайт стал жадно вглядываться в мелкие строчки шрифта, который шел дальше, а его было еще много. "Вот оно, то, что нужно", - обрадовался Энди, чувствуя, как почва снова вернулась под ноги, а вместе с ней и уверенность.

- Послушайте, детектив Картрайт, давайте не будем сейчас строить друг перед другом неизвестно кого, - вкрадчиво произнес Артур и наклонился над столом, заставив сержанта инстинктивно отодвинуться назад. - Я хорошо знаю эти игры, и у меня сегодня нет настроения в них играть. Вы прекрасно понимаете почему - это написано в моем личном деле, которое сейчас у вас в руках.

- Ладно, ладно - детектив сдался, хотя сделал это с заметной неохотой. По досье выходило, что этот бывший старший инспектор был не великим любителем правил, судя по большому количеству взысканий за нарушение основных положений и регламентов. Фигурировал Старгер еще и в одном крупном внутреннем расследовании на предмет превышения должностных полномочий, и хотя по результатам был признан чистеньким и полностью заслуживающим доверия, но больше всего удивлял совсем не этот факт. - Просто странно, такой послужной список, пусть и не без изъянов, и вдруг... психиатрическая лечебница.

- Небольшой нервный срыв. Знаете ли, работа тяжелая, - Артур снова откинулся на спинку стула.

- Не такой уж и небольшой - попытка нападения на свидетеля, - сержант полистал бумаги. - Параноидальный психоз... полтора года лечения...

- Спасибо, на память я не жалуюсь, можете не зачитывать вслух. Однако прошу заметить, я официально признан здоровым - это подтверждает заключение врачей. Или я, по-вашему, похож на сумасшедшего?

- Хм... я бы так не сказал, - Энди повертел в руках ручку, выдержав холодный взгляд. Может, перед сержантом и сидел не совсем приятный тип, но в его глазах Картрайт не заметил того лихорадочного блеска, который был характерен для умалишенных.

- Я надеюсь, этот разговор останется здесь, между нами? - сухо поинтересовался Артур у детектива. - А то не хотелось бы узнавать новых подробностей о своей жизни из магазинной очереди.

Разговор ему уже надоел, и усталость, накопившаяся за день и, особенно, за ночь, давала о себе знать. Интересно, выжил ли мальчик? Хотелось бы в это верить, но бывший инспектор знал, насколько неоправданны такие надежды. Знатную истерику закатил его брат, и Артур был невольно благодарен детективу Картрайту за то, что тот отвесил юнцу звонкую пощечину - он бы сделал то же самое, не будь у него заняты руки. В тот момент Старгер не хотел ни видеть перекошенного от ужаса лица Шеобанна, ни слышать его обвинений. "Идиот, я пытался тебе сказать, но ты из-за своей трусости не захотел посмотреть правде в глаза", - это было не совсем справедливо по отношению к юноше, у которого в тот момент умирал родной брат, вернее, даже совсем несправедливо, но Артур не желал прикасаться к чужим страданиям, облегчить которые был не в силах, а переживать их сам не испытывал ни малейшей потребности. Он отгородился от кричащего Шеобанна глухой стеной, сквозь которую не приникали ни его обвинения, ни слезы - старая привычка отстраняться в подобных ситуациях настолько сильно въелась в нутро (и пришлась там весьма ко двору), превратившись в часть характера, очень сильно напоминавшую бездушие.

- Конечно, - Картрайт закрыл блокнот, а потом ехидно усмехнулся. - Скажите, как вам удалось получить лицензию детектива с таким прошлым?

- Не знаю, возможно, благодаря моему обаянию. А так исключительно законным путем, если вы это имеете в виду. Можете проверить.

- Обязательно. И последний вопрос, - детектив потер переносицу - похоже, недосып медленно брал верх и над ним. Картрайт с неудовольствием отметил, что подобраться вплотную к этому человеку так и не смог... но, в то же время остался и при своих, а впереди еще целое расследование и козырная карта в виде старгеровского досье. - У вас большой опыт работы в полиции, вы будете расследовать это дело?

- Я что, похож на идиота? Мальца, конечно, жалко, но ему уже ничем не поможешь, - Артур покачал головой. - Это дело - как ванная с дерьмом, и я не собираюсь туда окунаться очертя голову. По крайней мере, пока не высплюсь, как следует, и над всем не поразмыслю. Я могу быть свободен?

- Да. Только не уезжайте из города, не поставив нас в известность.

- Разумеется, - Артур поднялся со стула и, оставив за собой привилегию последнего неприязненного взгляда, вышел из кабинета.

На улице, глотнув холодного воздуха, он долго кашлял, опершись на фонарный столб.

***
Дома было пусто и тихо. Снаружи еще не рассвело, но Артур все равно не стал включать в комнатах свет, сразу направившись на кухню. Непочатая бутылка виски стояла в том же месте, где и вчера (или все еще сегодня?), когда он лег спать, так к ней и не прикоснувшись. Сделав глоток, Артур прошел в гостиную и присел в кресло. Думать и вспоминать сегодняшний день не хотелось, осталась лишь одна усталость, тяжело опустившаяся на плечи. Потихоньку прикладываясь к горлышку, он наблюдал, как на улице гаснут фонари и медленно разгорается серый рассвет. Рождество кончилось, и когда блеклые солнечные лучи коснулись опустевшей бутылки, стоящей на подлокотнике кресла, частный детектив уже давно спал.

III
Когда Ник проснулся, на часах было одиннадцать. Все нормальные люди ещё спали, за окном висело тяжёлое небо, и Кристиан Бэйл чуть улыбался с плаката. Обычное утро, вот только… Ник потянулся и перевёл взгляд на тумбочку. Яблоко было там - красное и сочное - оно подтверждало, что Алекс в больнице, а Энн - странная и похожая на чокнутую волшебницу - действительно существует. «Я должен начать новую жизнь, - мысленно сказал Феникс Кристиану Бэйлу. - Я буду настоящим мужчиной, старшим сыном и братом и найду маньяка».

Кристиан Бэйл молча одобрял.

Сильный человек не показывает слабостей, он не позволяет унынию брать над собой верх - и Ник не позволил: он привёл себя в порядок, причесался, как следует, достал любимый красный свитер, связанный мамиком, и даже замазал тональником синяки под глазами. На «настоящего мужчину» это не очень тянуло, конечно, но когда это мужественность определялась неумением за собой следить?
Внизу, на первом этаже, уже кто-то ходил, из кухни слышался шум воды и звяканье тарелок. Обычно эти утренние шумы у Ника всегда были связаны с мамой, но в этот раз на кухне был отец. Он стоял у раковины в розовом мамиковом фартуке и, закатав рукава рубашки, намыливал большое блюдо. Картина была странная - сколько Феникс себя помнил, отец никогда не мыл посуду. Готовил иногда - да, но обычно хозяйством занималась мама.

- Пап…

Отец повернулся и коротко кивнул.
-
Доброе утро. В холодильнике гусь и мясной пирог.

- А…

- Мама уже в больнице.

Ник кивнул, зачем-то взял блюдце, рассеянно повертел в руках.

- Тебе помочь?

Отец посмотрел на него с искренним удивлением. Феникс никогда раньше не предлагал помощь по дому, его с трудом можно было заставить убирать в собственной комнате, и тут такая перемена!

- Кхм. Как хочешь. Возьми полотенце и вытирай.

Ник послушался. Он автоматически брал тарелку за тарелкой, и волнение за мамика начало потихоньку проходить. Странно, но заниматься чем-то вот так, вместе с отцом, было даже уютно.

- Зачем ей в больницу? - Ему в руки попала любимая кружка Алекса. Со Спайдерменом. - Он всё равно в коме.

- Ей так спокойнее. Никакая нормальная мать по своей воле не бросит вот так ребёнка. Помнишь, как тебя увезли в Лондон, лечиться?

Эту историю Ник слышал много раз, но она не вызывала у него никаких воспоминаний. Ему было тогда пять с половиной, он заболел какой-то непонятной дрянью, и родителям пришлось отвезти его с лондонскую больницу на пару недель. Мама тогда ещё не унаследовала денег бабушки Морис, своей матери, поэтому, взять отпуск и жить в Лондоне она не могла, а даже если бы смогла - навещать Ника ей запрещали.

- Не помню, я же был ещё маленький! Но я понял, о чём ты. Она больше переживала, потому что не могла со мной видеться, да?

- Да. Но ничего не поделаешь, у тебя могла быть инфекционная болезнь. Это была первоклассная больница, нам очень повезло, что мы смогли тебя туда отправить. - Отец редко пускался в воспоминания, но неизменно вспоминал одно и то же. - Правда, на мой взгляд, вам там слишком много позволяли: игры, телевизор без конца…

- Знаю, знаю, я посмотрел по телевизору фильм про Жанну Д’Арк и потом всё время плакал и повторял «Жанна сгорела», - Нику от этих воспоминаний почему-то всегда было неудобно. - До сих пор не люблю эту историю. Про Жанну.

- Ты всегда был очень чувствительным. И мы, честно сказать, всегда переживали за тебя больше, чем за Алекса. И тогда и… до этого момента. В Лондоне столько соблазнов, а ты такой ветрогон и тебя вечно посещают всяческие дикие идеи. Когда ты вчера сказал мне, что собираешься искать маньяка, я подумал, что ты с ума сошёл.

Феникс слегка надулся. Его решение никуда не делось, он только искал благовидный предлог, чтобы убраться из дома, но как вести расследование, не представлял. Что у него было? Расщелина на пляже и Старгер, как главный подозреваемый. Но если Старгер и был маньяком, то улики он вряд ли оставил - у него было достаточно времени их уничтожить. Значит, нужно было вытрясти из него всю правду, во что бы то ни стало. Легко сказать! Ник никогда не пробовал этим заниматься, и противник был не из лёгких - тощий, облезлый старый волк, хитрый к тому же. Говорят, волки - одни из самых умных животных в лесу.

Феникс поставил в шкаф последнюю тарелку и полез в холодильник за пирогом.

- Сядь за стол и поешь нормально, - недовольно потребовал отец, но он только отмахнулся, запихивая в рот чуть ли не целый кусок.

- Я пойду пройдуфь… пройдусь, ладно? - Ник закашлялся, едва не подавившись. - Если что, позвони.

Отец вздохнул и махнул рукой:
- Беги. И если встретишь кого-нибудь из Библиотечного Клуба, извинись и скажи, что мама участвовать в спектакле не будет.

Ник хотел спросить, почему отец просто не позвонит сам, но решил не спорить. Он и так чувствовал себя виноватым перед ним: и за то, что уходит, и за то, что нарушает запрет.

Почему-то, в Лондоне, когда он выпивал или пытался покурить травку (один раз, всего один), или занимался ещё чем-нибудь, не заслуживающим одобрения, совесть его не мучила - родители всё равно не узнали бы, но теперь, огорчить отца было всё равно, что предать его.

«Мама и папа не узнают», - твёрдо пообещал себе Ник, накинул любимую спортивную куртку с эмблемой Академии, поверх воинственно красного свитера, выскользнул из дома, и, стараясь согреться, побежал по пустынным улицам, ловко скользя по припорошенным снежком ледяным лужам.
Логово Старгера он нашёл легко. Единственный неукрашенный дом прямо через изгородь с Финчами выглядел так, будто в нём жила британская семейка Адамсов: заросший сад, грязные окна и замшелое, стёртое крыльцо. Вполне подходит для… маньяка?

Ник, по правде сказать, не был пока уверен в том, что Старгер маньяк, но с чего-то надо было начинать, и первый подозреваемый не такое уж плохое начало.

Он открыл скрипучую ржавую калитку, взбежал по ступенькам к двери и позвонил долгим, нетерпеливым звонком.

Нервничал ли Ник? Конечно! Все нервничают перед тем, как выйти на сцену, но профессионал никогда не позволит себе этого показать. Он уже двести раз повторил себе, что не боится этого Старгера, и злыми волчьими глазами его не испугать, но волнение и возбуждение от этого только усиливались. Надо было не просто поболтать с этим волчарой, надо было вытянуть из него правду любой ценой! Поэтому он упорно звонил снова и снова, не допуская даже мысли, что главного подозреваемого нет дома.

***

"...Тук-тук. Кто там? Я лягушонок. А ты? Я...
- Идиот."

Мысль пришла откуда-то издалека, холодная и отрезвляющая, спугнув остатки странных хаотичных образов, в которых плавал разум. Артуру показалось, что он узнал этот голос, но стоило приоткрыть глаза, и воспоминание испарилось, как выпивка в дождливый вечер. К слову о выпивке.

- Че-ерт... - он взъерошил волосы. Сколько же он проспал? За окном был самый разгар пасмурного дня, но казалось, что это все еще длится бесконечное "вчера". Голова болела не очень сильно - виски оправдывал свою цену, но это было не самое страшное. Неприятный сюрприз заключался в том, что Артур находился не в кровати, и стоило попытаться приподняться, как спина и шея мгновенно взбунтовались против подобной выходки, мстительно отблагодарив за столь неподобающее место отдыха. Шипя от боли в затекших позвонках, детектив наклонился вперед, подготавливая тело к такому сложному движению, как поднятие на ноги. Во рту пересохло.

Стоило только подумать о воде, но эту мысль спугнул входной звонок.

"Кого еще там принесло?" - до двери было идти и идти, и Артур сначала отказался от этой идеи - пусть хоть зазвонятся до смерти, - но посетитель попался настойчивый. Мерзкая трель звонка резонировала в полупустых комнатах и голове, поэтому детектив с раздражением оторвался от кресла и побрел в прихожую с твердым желанием оторвать неизвестному посетителю руки.

Потирая шею, он отпер замок и распахнул дверь.

- Какого хрена... - на пороге стоял вчерашний знакомый, только Артур его узнал не сразу - в этом причесанном и изящном молодом человеке в куртке, джинсах и нарядном красном свитере сложно было опознать того самого юнца с пляжа, пребывающего сначала навеселе, а позже бьющегося в истерике.

- Чего тебе?

- Поговорить с вами. Кстати, добрый день, - при виде настоящего, похмельного и не такого уж страшного Старгера Ник осмелел и попытался протиснуться мимо него в дом. Его, конечно, тут явно не рады были видеть, но наглость - второе счастье. Правда, каким бы помятым, неряшливым и взъерошенным ни был хозяин, «кубики», виднеющиеся под расстёгнутой рубашкой красноречиво свидетельствовали о том, что он может и с лестницы спустить. Легко и больно. И, может быть, ещё наподдать для ускорения…

- Не так быстро, - дорогу юноше неожиданно преградила рука, опершаяся на дверной косяк. - С чего ты решил, что я с тобой хочу разговаривать?

Приветствие Артур пропустил мимо ушей, словно его и не прозвучало.

- Лучше займись своим братом, думаю, он в этом больше нуждается, - недовольно проворчал детектив и взялся за дверь, намереваясь захлопнуть ее у Шеобанна перед носом.

Ник быстро сориентировался. Он много раз видел, как это делали в кино, так что решение поставить ногу между косяком и дверью пришло само собой. Боль была ужасная, такая, что он даже тихо зашипел, поморщившись, но не отступил.

- Это он меня попросил. - Ник грозно сдвинул пшеничные брови и неосознанно, по детской привычке, надул губы. Перегар у Старгера был мерзкий, стоять вплотную, глядя на него снизу вверх (проклятый алкоголик был всё-таки на голову выше) было неприятно, но Феникс стоял, потому что знал – убери он ногу, как дверь захлопнется и вряд ли когда откроется.

- Хмм... Ладно, входи, - Артур приоткрыл дверь, освобождая проход. Сначала он просто хотел дать хорошего пинка нахальному вторженцу, но услышав слова Ника про Алекса, передумал. - Иди за мной.

Детектив провел нежданного посетителя в гостиную. Комнаты в доме были темные, полупустые и производили впечатление нежилых - минимум мебели и ни одной безделушки или мелочи, которая хоть как-то указывала на привычки хозяина. Только на столе красовалась пепельница, заваленная окурками, и почти пустая бутылка из-под виски – на подлокотнике кресла. Артур присел в него, достав из кармана джинс сигареты и зажигалку.

- Только не понимаю, причем здесь твой брат и я, - изобразив на лице недоумение, соврал он, раскуривая сигарету.

Феникс, впрочем, на его лицо не смотрел - он жадно оглядывался вокруг, пытаясь найти хоть одну зацепку, хоть одну улику. Бесполезно. Он прошёлся по полупустой комнате с ужасно заинтересованным видом, будто у Старгера тут был музей. Ничего. Но вот пепельница…

- Ну и мрачно вы живёте! Три призрака Рождества не приходили? И… вы можете не курить? А то я весь пропахну дымом, это противно, - Ник повернулся спиной, заслонив пепельницу. Идея вытащить окурок, на котором наверняка остались следы ДНК, ему понравилась, но он даже не думал, что это будет так легко! Правда, прикасаться к замусоленным окуркам было гадко, но детективам вообще приходится преодолевать трудности.

- Нет, не могу, - Артур исподлобья наблюдал за его передвижениями. - Это успокаивает нервы, особенно, когда некоторые личности мельтешат перед глазами.

Зачем сюда на самом деле пришел этот белобрысый юнец? Сейчас он больше походил на вора, добравшегося до незапертого сейфа. Артур бесшумно поднялся и подошел к Нику сзади. - Так что же вам действительно нужно, мистер Шеобанн? Пока я не вижу заявленной заинтересованности в разговоре.

«Мистер Шеобанн» вздрогнул и перевернул злосчастную пепельницу, из которой тут же полетели во все стороны окурки. Один он всё-таки успел незаметно припрятать в карман.

- Не подкрадывайтесь ко мне, - мрачно потребовал Ник. - Это, вообще-то, жутко. Теперь я ещё больше уверен, что вы маньяк. Рупрехт Кнехт или как его там - вам лучше знать.

Он на всякий случай отошёл подальше, просто так, чтобы быть уверенным, что успеет убежать, если Старгер на него кинется.

- Подозрительная личность, живёте один, курите и пьёте какую-то дрянь, мебель у вас безвкусная, выглядите ужасно… - по мнению Феникса уже этого было достаточно, чтобы определить преступника.

- И зачем-то знакомитесь с маленькими мальчиками по ночам. Думали, никто не узнает?

- Кажется твою блондинистую голову сегодня изрядно напекло бледное рейвенстоуновское солнышко, или это побочный эффект вчерашнего успокоительного, - Артур сложил руки на груди. Откуда этот паршивец узнал о его встрече с Алексом и дурацкое прозвище убийцы? Людей в тот момент на улице не было, в этом детектив был точно уверен. Оставался только один вариант - сам Алекс - только он мог знать и то и другое. В курсе ли уже полиция? Вполне возможно, что да. Но мужчина пока не стал делать поспешных выводов, он только, прищурившись, оценивающе взглянул на юношу, сохранив непроницаемое выражение лица. - Полный бред несете, мистер детектив. Проживание в одиночестве - не преступление, а вот клевета - уже другое дело.

- Клевета?! - Феникс почувствовал, как щёки заливаются горячим, злым румянцем. От злости ему даже стало жарко. - А скрывать такие вещи - это что, законно?! Рассказывайте! А то я пойду в полицию, вы… извращенец!

Ему казалось, что воздух слегка колышется, как бывает в сильную жару. Футболку под свитером уже можно было выжимать. «Странно», - подумал Ник, оттягивая ворот. - «Он же не включал радиатор… может, тут какой-то газ? Или наркотик…»

- Послушай, парень, твои бредни мне уже начинают действовать на нервы, - Артур медленно наклонился, поднял пепельницу и, вернув ее на стол, потушил в ней сигарету. Он с удивлением отметил, что в комнате заметно потеплело, даже юнец заметно вспотел, однако, несмотря на разрозненные воспоминания после пробуждения, Артур был уверен, что к отоплению он не прикасался. - Конечно, я много чего могу сделать, но привычки насиловать маленьких мальчиков за собой не замечал.

Значит, полиция была еще не в курсе, тем лучше. Он в нерешительности задумался над выбором: как следует пугнуть щенка, чтобы лишний раз не раскрывал рот, или же просто вышвырнуть его за дверь. Первый вариант был привлекательней - но что, если правда выплывет наружу? Тогда на него упадет еще больше подозрений. Если использовать второй, значит, в скором времени опять придется объясняться с сержантом Картрайтом, а он уже сидел у Артура в печенках. Ладно, сержанта можно было еще немного потерпеть, а к тому времени пострадавший мальчик возможно вспомнит что-нибудь о нападавшем, и подоспеет криминалистический анализ.

- Да иди, куда хочешь, мне на это глубоко насрать, вот только позволь перед прощанием проводить тебя хорошим пинком в задницу, - голова еще не прошла, высокий голос юнца действовал на нервы, и мужчина с удовольствием спустил с крючка накопившееся за это время раздражение. Его набралось уже изрядно - очень хотелось посмотреть, как щенок расквасит свое смазливое личико о ступеньки перед домом. Артур мгновенно пересек разделяющее их расстояние - парень испуганно отпрянул, но руки детектива оказались длиннее, и он стиснул нежданного посетителя за грудки, намереваясь выволочь из дома к чертовой матери.

Это он сделал зря.

Ник ненавидел, когда его хватают. Особенно, если это делают вонючие, похмельные мужики. Этот вонючий мужик был, ко всему прочему, ещё и сильный - он тащил Феникса почти без усилий, что злило ещё больше. Старгер не хотел говорить, ему плевать было на Алекса, на то, что с ним сделали, и Ник просто не мог с этим смириться, как и с тем, что алкаш лапал своими прокуренными ручищами связанный мамиком свитер. Это было непростительно, и Феникс, никогда не встревающий в драки, чтобы не повредить лицо, просто рассвирепел и со всей силы толкнул врага кулаками в грудь.

Дальше… началось что-то странное. Он помнил всё как в замедленной съёмке: вот Старгер отпускает его, по инерции качнувшись назад - удивление на его лице сменяется гримасой боли, на груди под распахнутой рубашкой проступают два красных отпечатка, слишком красных для будущих синяков, а руки Феникса… Руки Феникса горят.

Пару секунд Ник стоял и тупо смотрел, как огонь лижет кисти, подбирается к рукавам свитера, бежит по ним… «Я сгорю…» - металась в голове мысль. - «Я сейчас…». Огонь поднялся уже до локтей, он попытался стряхнуть его, но пламя только весело бежало всё выше и оставалось только одно - кричать. И Ник закричал - отчаянно и истерично, как девчонка.

- Твою мать! - детектив отступил на шаг назад; боль была такая, словно ему на грудь положили утюг, выкрученный на максимальную температуру. Артур даже не успел толком удивиться, когда Шеобанна охватило пламя. Его пронзительный визг острой иглой вонзился, казалось, в самые отдаленные участки мозга, и детектива мгновенно накрыла удушающая волна злобы, чистой и незамутненной.

- Заткнись, идиот! - Артур шагнул юноше за спину и, прищурившись от жара, схватил орущего за белокурые волосы и воротник и бесцеремонно потащил по коридору - нелепо размахивающий руками-крыльями кусок пламени с телом человека. Тот не сопротивлялся, но кричал, не переставая, и голова у детектива рисковала разорваться на части гораздо раньше, чем самовозгоренец спалит весь дом.
Дверь в ванную, к счастью, была недалеко, Артур втолкнул свою ношу внутрь, и, швырнув Феникса в саму ванную, словно тот был мешком с ненужным хламом, рванул ручку с холодной водой до максимума.

Сначала Ник не понял, что произошло. Он пришёл в себя в ванне, полностью одетый, а Старгер лил на него из душа холодную воду. Огня не было, одежда была цела. Если бы не старгеровские ожоги, можно было бы решить, что Нику всё привиделось. Впрочем, он до сих пор такой возможности не исключал.

Продолжение в комментариях

продолжение тут